Mistreated, Misplaced, Misunderstood, Miss "No way it's all good". It didn't slow me down. Mistaken. Always second guessing. Underestimated Look, I'm still around.
"Но там, на корабле, в светлых,
сияющих люстрами и мрамором залах, был, как обычно, людный бал в эту ночь.
Был он и на другую и на третью ночь - опять среди бешеной вьюги,
проносившейся над гудевшим, как погребальная месса, и ходившим траурными от
серебряной пены горами океаном. Бесчисленные огненные глаза корабля были за
снегом едва видны Дьяволу, следившему со скал Гибралтара, с каменистых ворот
двух миров, за уходившим в ночь и вьюгу кораблем. Дьявол был громаден, как
утес, но еще громаднее его был корабль, многоярусный, многотрубный,
созданный гордыней Нового Человека со старым сердцем Вьюга билась в его
снасти и широкогорлые трубы, побелевшие от снега, но он был стоек, тверд,
величав и страшен. На самой верхней крыше его одиноко высились среди снежных
вихрей те уютные, слабо освещенные покои, где, погруженные в чуткую и
тревожную дремоту, надо всем кораблем восседал его грузный водитель, похожий
на языческого идола. Он слышал тяжкие завывания и яростные взвизгивания
сирены, удушаемой бурей, но успокаивал себя близостью того, в конечном итоге
для него самого непонятного, что было за его стеною той большой как бы
бронированной каюты, что то и дело наполнялась таинственным гулом, трепетом
и сухим треском синих огней, вспыхивавших и разрывавшихся вокруг
бледнолицего телеграфиста с металлическим полуобручем на голове. В самом
низу, в подводной утробе "Атлантиды", тускло блистали сталью, сипели паром и
сочились кипятком и маслом тысячепудовые громады котлов и всяческих других
машин, той кухни, раскаляемой исподу адскими топками, в которой варилось
движение корабля, - клокотали страшные в своей сосредоточенности силы,
передававшиеся в самый киль его, в бесконечно длинное подземелье, в круглый
туннель, слабо озаренный электричеством, где медленно, с подавляющей
человеческую душу неукоснительностью, вращался в своем масленистом ложе
исполинский вал, точно живое чудовище, протянувшееся в этом туннеле, похожем
на жерло. А средина "Атлантиды", столовые и бальные залы ее изливали свет и
радость, гудели говором нарядной толпы, благоухали свежими цветами, пели
струнным оркестром. И опять мучительно извивалось и порою судорожно
сталкивалась среди этой толпы, среди блеска огней, шелков, бриллиантов и
обнаженных женских плеч, тонкая и гибкая пара нанятых влюбленных: грешно
скромная, хорошенькая девушка с опущенными ресницами, с невинной прической и
рослый молодой человек с черными, как бы приклеенными волосами, бледный от
пудры, в изящнейшей лакированной обуви, в узком, с длинными фалдами, фраке -
красавец, похожий на огромную пиявку. И никто не знал ни того, что уже давно
наскучило этой паре притворно мучиться своей блаженной мукой под
бесстыдно-грустную музыку, ни того, что стоит гроб глубоко, глубоко под
ними, на дне темного трюма, в соседстве с мрачными и знойными недрами
корабля, тяжко одолевающего мрак, океан, вьюгу..."
Впечатляюще...
сияющих люстрами и мрамором залах, был, как обычно, людный бал в эту ночь.
Был он и на другую и на третью ночь - опять среди бешеной вьюги,
проносившейся над гудевшим, как погребальная месса, и ходившим траурными от
серебряной пены горами океаном. Бесчисленные огненные глаза корабля были за
снегом едва видны Дьяволу, следившему со скал Гибралтара, с каменистых ворот
двух миров, за уходившим в ночь и вьюгу кораблем. Дьявол был громаден, как
утес, но еще громаднее его был корабль, многоярусный, многотрубный,
созданный гордыней Нового Человека со старым сердцем Вьюга билась в его
снасти и широкогорлые трубы, побелевшие от снега, но он был стоек, тверд,
величав и страшен. На самой верхней крыше его одиноко высились среди снежных
вихрей те уютные, слабо освещенные покои, где, погруженные в чуткую и
тревожную дремоту, надо всем кораблем восседал его грузный водитель, похожий
на языческого идола. Он слышал тяжкие завывания и яростные взвизгивания
сирены, удушаемой бурей, но успокаивал себя близостью того, в конечном итоге
для него самого непонятного, что было за его стеною той большой как бы
бронированной каюты, что то и дело наполнялась таинственным гулом, трепетом
и сухим треском синих огней, вспыхивавших и разрывавшихся вокруг
бледнолицего телеграфиста с металлическим полуобручем на голове. В самом
низу, в подводной утробе "Атлантиды", тускло блистали сталью, сипели паром и
сочились кипятком и маслом тысячепудовые громады котлов и всяческих других
машин, той кухни, раскаляемой исподу адскими топками, в которой варилось
движение корабля, - клокотали страшные в своей сосредоточенности силы,
передававшиеся в самый киль его, в бесконечно длинное подземелье, в круглый
туннель, слабо озаренный электричеством, где медленно, с подавляющей
человеческую душу неукоснительностью, вращался в своем масленистом ложе
исполинский вал, точно живое чудовище, протянувшееся в этом туннеле, похожем
на жерло. А средина "Атлантиды", столовые и бальные залы ее изливали свет и
радость, гудели говором нарядной толпы, благоухали свежими цветами, пели
струнным оркестром. И опять мучительно извивалось и порою судорожно
сталкивалась среди этой толпы, среди блеска огней, шелков, бриллиантов и
обнаженных женских плеч, тонкая и гибкая пара нанятых влюбленных: грешно
скромная, хорошенькая девушка с опущенными ресницами, с невинной прической и
рослый молодой человек с черными, как бы приклеенными волосами, бледный от
пудры, в изящнейшей лакированной обуви, в узком, с длинными фалдами, фраке -
красавец, похожий на огромную пиявку. И никто не знал ни того, что уже давно
наскучило этой паре притворно мучиться своей блаженной мукой под
бесстыдно-грустную музыку, ни того, что стоит гроб глубоко, глубоко под
ними, на дне темного трюма, в соседстве с мрачными и знойными недрами
корабля, тяжко одолевающего мрак, океан, вьюгу..."
Впечатляюще...
-
-
20.09.2009 в 21:57-
-
21.09.2009 в 13:16